Новое время несет новые подходы к освоению школьной программы по литературе. Произведения, которые, в свое время, мы жевали или щелкали, как орешки, самостоятельно, надо доносить до не жалующих чтение деток. Но если вдуматься, совместное чтение классических произведений, хотя бы избранных, это вовсе не тягота, наоборот, это способ поговорить с ребенком о важном, поделиться любимым, рассказать о себе, выслушать его мнение.
В общем, когда выяснилось, что Полина по программе изучает "Евгения Онегина", но при этом под пистолетом не прикасается к книжке, я сначала удивилась, потом взвилась, а потом, успокоившись, подрядилась читать ей по главе каждый вечер. И если первая глава слушалась немного со скрипом, то дальнейшему повествованию Поля сопереживала и даже по собственной инициативе обсуждала прочитанное. Стоит ли удивляться, что ее оценки во многом совпали с моими?
Опять в который раз я ворковала от восторга, плакала над судьбой героев, хихикала над местами убийственно колкими шутками. упивалась отступлениями.
По горячим следам делюсь наблюдениями от очередного прочтения:
Открытием стал для меня стиль общения автора с читателями - по моим ощущениям, история Евгения и Татьяны вперемешку с лирическими отступления излагалась на череде дружеских пирушек, где мы становились собутыльниками, слушателями и собеседниками. Пушкин все время приглашает нас к диалогу, мешает шутки и раздумья, в минуту увлечения делится сокровенным. И кстати, эта интонация совершенно не считывается в юности, когда читаешь роман в школе. Это и логично, откуда тогда можно знать про разговоры о жизни и наоборот под бутылочку какого-нибудь вкусного зелья...
Все так же мне жаль Евгения. Татьяну тоже жаль, но гораздо менее. Пушкин устроил судьбу своей любимицы, пусть без личного счастья зато по высшему разряду. Кстати, в описании героев, их взаимодействия именно сейчас разглядела несколько дополнительных натяжек - уж очень крутой стала Татьяна, чуть не мигом преобразившись из бледной провинциалки в светскую львицу. Да и бездушность Онегина выглядела довольно неубедительной (особенно, когда автор откровенно иронизировал над ней).

А главное ощущение, вынесенное мною из этого прочтения - жаль двух потерявшихся детей. Вот правда! Они же сущие щеглы - на момент развития основной интриги романа, ему двадцать шесть, ей (по разным данным) - от тринадцати до семнадцати лет. ГоспИдя! Обнять и плакать! Или просто поговорить с ними по душам. Желательно не раз и во вступлении во взрослую жизнь. Только сейчас я поняла роль семьи каждого из героев в крушении их надежд, точнее отсутствия семьи. Ведь и Евгений и Татьяна не имели перед глазами примера нормальных отношений между родителями. (Он рано потерял мать и при равнодушном отце воспитывался гувернерами. Она не имела контакта с родителями, по-настоящему была привязана разве что к очень доброй, но недалекой няне. Ну что это, разве семья? ). У них не было приобретенного навыка общения с близкими, выражения своих чувств, внимания и уважения к личности других (особенно, объекта чувств). И особенно фантазированием на тему грешит все же Татьяна, которая начинает понимать, какого именно человека она любит, крепко пост-фактум.

А еще меня позабавили духовная близость и некоторая сюжетное сходство с романом "Гордость и Предубеждение". Как же жаль, что Александр Сергеевич не удосужился познакомиться с творчеством Джейн Остен вообще и с этим романом в частности. И еще больше мне было жаль, что его не читали герои. Мне кажется, что знакомство с историей отношений мистера Дарси и Элизабет Беннет могло бы помочь им вникнуть в суть, не обманываясь внешним впечатлением от своего визави.
И я настаиваю, что Пушкин безусловно оценил бы мастерство Дж. Остен, и стилистическую безупречность, и психологизм, и великолепное умение рассказывать истории отношений людей.

Итого по результатам прочтения мною как всегда владеет восторг, смешанный с острой жалостью. Мой давний переезд опять подает признаки жизни, так что сегодня я пожалуй, как много лет назад, буду "отползать" Евгения.